Неточные совпадения
Мало того, начались убийства, и на самом городском выгоне поднято было туловище неизвестного человека, в котором, по фалдочкам, хотя и признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни
бились, не могли отыскать отделенной от туловища
головы.
Надо
биться, чтобы лучше, гораздо лучше жить…» Он приподнял
голову и задумался.
Прошло минут пять; сердце мое сильно
билось, но мысли были спокойны,
голова холодна; как я ни искал в груди моей хоть искры любви к милой Мери, но старания мои были напрасны.
— Вот еще что выдумал! — говорила мать, обнимавшая между тем младшего. — И придет же в
голову этакое, чтобы дитя родное било отца. Да будто и до того теперь: дитя молодое, проехало столько пути, утомилось (это дитя было двадцати с лишком лет и ровно в сажень ростом), ему бы теперь нужно опочить и поесть чего-нибудь, а он заставляет его
биться!
Рубится и
бьется Тарас, сыплет гостинцы тому и другому на
голову, а сам глядит все вперед на Остапа и видит, что уже вновь схватилось с Остапом мало не восьмеро разом.
Аркадий сказал правду: Павел Петрович не раз помогал своему брату; не раз, видя, как он
бился и ломал себе
голову, придумывая, как бы извернуться, Павел Петрович медленно подходил к окну и, засунув руки в карманы, бормотал сквозь зубы: «Mais je puis vous donner de l'argent», [Но я могу дать тебе денег (фр.).] — и давал ему денег; но в этот день у него самого ничего не было, и он предпочел удалиться.
И он
бился, ломал
голову, изворачивался, чтобы не упасть тяжело в глазах ее или чтоб помочь ей разъяснить какой-нибудь узел, не то так геройски рассечь его.
А если до сих пор эти законы исследованы мало, так это потому, что человеку, пораженному любовью, не до того, чтоб ученым оком следить, как вкрадывается в душу впечатление, как оковывает будто сном чувства, как сначала ослепнут глаза, с какого момента пульс, а за ним сердце начинает
биться сильнее, как является со вчерашнего дня вдруг преданность до могилы, стремление жертвовать собою, как мало-помалу исчезает свое я и переходит в него или в нее, как ум необыкновенно тупеет или необыкновенно изощряется, как воля отдается в волю другого, как клонится
голова, дрожат колени, являются слезы, горячка…
— Ах, как
бьется здесь, как больно! — шептала она, прикладывая руку к
голове. — Боже, когда эта казнь кончится? Скорей бы, скорей сказать ей все! А там, после нее — пусть весь мир знает, смотрит!..
Голова ее приподнялась, и по лицу на минуту сверкнул луч гордости, почти счастья, но в ту же минуту она опять поникла
головой. Сердце
билось тоской перед неизбежной разлукой, и нервы упали опять. Его слова были прелюдией прощания.
— Я сначала попробовал полететь по комнате, — продолжал он, — отлично! Вы все сидите в зале, на стульях, а я, как муха, под потолок залетел. Вы на меня кричать, пуще всех бабушка. Она даже велела Якову ткнуть меня половой щеткой, но я пробил
головой окно, вылетел и взвился над рощей… Какая прелесть, какое новое, чудесное ощущение! Сердце
бьется, кровь замирает, глаза видят далеко. Я то поднимусь, то опущусь — и, когда однажды поднялся очень высоко, вдруг вижу, из-за куста, в меня целится из ружья Марк…
«Все молчит: как привыкнешь к нему?» — подумала она и беспечно опять склонилась
головой к его
голове, рассеянно пробегая усталым взглядом по небу, по сверкавшим сквозь ветви звездам, глядела на темную массу леса, слушала шум листьев и задумалась, наблюдая, от нечего делать, как под рукой у нее
бьется в левом боку у Райского.
Сторож, другой, видел и рассказывал мне, что Лозинский не противился, но Розовский долго
бился, так что его втащили на эшафот и силой вложили ему
голову в петлю.
Не отъехал он и 100 шагов, как ему встретилась сопутствуемая опять конвойным с ружьем ломовая телега, на которой лежал другой, очевидно уже умерший арестант. Арестант лежал на спине на телеге, и бритая
голова его с черной бородкой, покрытая блинообразной шапкой, съехавшей на лицо до носа, тряслась и
билась при каждом толчке телеги. Ломовой извозчик в толстых сапогах правил лошадью, идя рядом. Сзади шел городовой. Нехлюдов тронул за плечо своего извозчика.
Он долго лежал с открытыми глазами, и в
голове его с мучительной тоской
билась одна мысль: вот здесь, в этой комнате, жила она…
Мне было что-то вроде откровения, над чем
бьются миллионы человеческих
голов самых гениальнейших и чего никогда не разгадают, — я понял это сразу.
Хиония Алексеевна напрасно
билась своей остроумной
головой о ту глухую стену, которую для нее представляли теперь эти ненавистные Бахаревы, Половодовы и Ляховские.
Голова была ясна, а сердце
билось… как у женщины.
Такие лудевы ставятся всегда в горах на кабарожьих тропах. В изгороди местами оставляются проходы, а в них настораживаются веревочные петли. Попав
головой в петлю, испуганная кабарга начинает метаться, и чем сильнее
бьется, тем больше себя затягивает.
Около полудня мы сделали большой привал. Люди тотчас же стали раздеваться и вынимать друг у друга клещей из тела. Плохо пришлось Паначеву. Он все время почесывался. Клещи набились ему в бороду и в шею. Обобрав клещей с себя, казаки принялись вынимать их у собак. Умные животные отлично понимали, в чем дело, и терпеливо переносили операцию. Совсем не то лошади: они мотали
головами и сильно
бились. Пришлось употребить много усилий, чтобы освободить их от паразитов, впившихся в губы и в веки глаз.
— Когда бог поможет, то сею осенью, может, и закурим. На Покров,
бьюсь об заклад, что пан
голова будет писать ногами немецкие крендели по дороге.
Харитина старалась не думать об этом, даже принималась со страха молиться, а в
голове стояла одна мысль, эта же мысль наполняла всю комнату и, как ночная птица,
билась с трепетом в окно.
По наружности учителя греческого языка трудно было предположить о существовании такой энергии. Это был золотушный малорослый субъект с большою
головой рахитика и кривыми ногами. К удивлению доктора, в этом хохлацком выродке действительно
билась общественная жилка. Сначала он отнесся к нему с недоверием, а потом был рад, когда учитель завертывал потолковать.
Дуняша(остановилась, чтобы попудриться). Барышня велит мне танцевать — кавалеров много, а дам мало, — а у меня от танцев кружится
голова, сердце
бьется. Фирс Николаевич, а сейчас чиновник с почты такое мне сказал, что у меня дыхание захватило.
Я вскочил на печь, забился в угол, а в доме снова началась суетня, как на пожаре; волною
бился в потолок и стены размеренный, всё более громкий, надсадный вой. Ошалело бегали дед и дядя, кричала бабушка, выгоняя их куда-то; Григорий грохотал дровами, набивая их в печь, наливал воду в чугуны и ходил по кухне, качая
головою, точно астраханский верблюд.
Странная наружность, угрюмо сдвинутые брови, стук костылей и клубы табачного дыма, которыми он постоянно окружал себя, не выпуская изо рта трубки, — все это пугало посторонних, и только близкие к инвалиду люди знали, что в изрубленном теле
бьется горячее и доброе сердце, а в большой квадратной
голове, покрытой щетиной густых волос, работает неугомонная мысль.
А Лаврецкий опять не спал всю ночь. Ему не было грустно, он не волновался, он затих весь; но он не мог спать. Он даже не вспоминал прошедшего времени; он просто глядел в свою жизнь: сердце его
билось тяжело и ровно, часы летели, он и не думал о сне. По временам только всплывала у него в
голове мысль: «Да это неправда, это все вздор», — и он останавливался, поникал
головою и снова принимался глядеть в свою жизнь.
— А у меня уж скоро Рублиха-то подастся… да. Легкое место сказать, два года около нее
бьемся, и больших тысяч это самое дело стоит. Как подумаю, что при Оникове все дело оправдается, так даже жутко сделается. Не для его глупой
головы удумана штука… Он-то теперь льнет ко мне, да мне-то его даром не надо.
Как ни
бился Кишкин, но так ничего и не мог добиться: Турка точно одеревенел и только отрицательно качал
головой. В промысловом отпетом населении еще сохранился какой-то органический страх ко всякой форменной пуговице: это было тяжелое наследство, оставленное еще «казенным временем».
— Я сама повезу… Давно не видалась со скитскими-то, пожалуй, и соскучилась, а оно уж за попутьем, — совершенно спокойно, таким же деловым тоном ответила Таисья. — Убивается больно девка-то, так оземь
головой и
бьется.
Она молча кивала
головой, довольная тем, что сын так смело говорил, — быть может, еще более довольная тем, что он кончил. В
голове ее трепетно
бился вопрос: «Ну? Как же вы теперь?»
По небу, бледно-голубому, быстро плыла белая и розовая стая легких облаков, точно большие птицы летели, испуганные гулким ревом пара. Мать смотрела на облака и прислушивалась к себе.
Голова у нее была тяжелая, и глаза, воспаленные бессонной ночью, сухи. Странное спокойствие было в груди, сердце
билось ровно, и думалось о простых вещах…
Ромашов, бледнея, посмотрел с ненавистью в глаза Николаеву. Ноги и руки у него вдруг страшно отяжелели,
голова сделалась легкой и точно пустой, а сердце пало куда-то глубоко вниз и
билось там огромными, болезненными толчками, сотрясая все тело.
Наклонят петуху
голову к столу — он
бьется.
Думывал я иногда будто сам про себя, что бы из меня вышло, если б я был, примерно, богат или в чинах больших. И, однако,
бьешься иной раз целую ночь думавши, а все ничего не выдумаешь. Не лезет это в
голову никакое воображение, да и все тут. Окроме нового виц-мундира да разве чаю в трактире напиться — ничего другого не сообразишь. Иное время даже зло тебя разберет, что вот и хотенья-то никакого у тебя нет; однако как придет зло, так и уйдет, потому что и сам скорее во сне и в трудах забыться стараешься.
Однако сын не сын управительский, а надели рабу божьему на ноги колодки, посадили в темную, да на другой день к допросу: «Куда деньги девал, что прежде воровал?» Как ни
бились, — одних волос отец две
головы вытаскал, — однако не признался: стоит как деревянный, слова не молвит. Только когда помянули Парашку — побледнел и затрясся весь, да и говорит отцу...
К довершению всего она почувствовала себя матерью, и вдруг какая-то страшная бездна разверзлась перед нею. Глаза затуманились,
голова наполнилась гулом; ноги и руки дрожали, сердце беспорядочно
билось; одна мысль отчетливо представлялась уму:"Теперь я пропала".
Конечно, у нее еще был выход: отдать себя под покровительство волостного писаря, Дрозда или другого влиятельного лица, но она с ужасом останавливалась перед этой перспективой и в безвыходном отчаянии металась по комнате, ломала себе руки и
билась о стену
головой. Этим начинался ее день и этим кончался. Ночью она видела страшные сны.
В ожидании минуты, когда настанет деятельность, она читала, бродила по комнатам и думала. Поэтическая сторона деревенской обстановки скоро исчерпалась; гудение внезапно разыгравшейся метели уже не производило впечатление; бесконечная белая равнина, с крутящимися по местам, словно дым, столбами снега, прискучила; тишина не успокоивала, а наполняла сердце тоской. Сердце беспокойно
билось,
голова наполнялась мечтаниями.
Иногда он"
бился животом", иногда — кашлем, зубами,
головой; иногда — кровь"просилась".
Бледное, бесстрастное лицо показывало, что в этом человеке немного разгула страстям под деспотическим правлением ума, что сердце у него
бьется или не
бьется по приговору
головы.
— Эх, матушка Анна Павловна! да кого же мне и любить-то, как не вас? Много ли у нас таких, как вы? Вы цены себе не знаете. Хлопот полон рот: тут и своя стройка вертится на уме. Вчера еще
бился целое утро с подрядчиком, да все как-то не сходимся… а как, думаю, не поехать?.. что она там, думаю, одна-то, без меня станет делать? человек не молодой: чай,
голову растеряет.
— Оттого, что ты не хочешь приневолить себя, князь. Вот кабы ты решился перемочь свою прямоту да хотя бы для виду вступил в опричнину, чего мы бы с тобой не сделали! А то, посмотри на меня; я один
бьюсь, как щука об лед; всякого должен опасаться, всякое слово обдумывать; иногда просто
голова кругом идет! А было бы нас двое около царя, и силы бы удвоились. Таких людей, как ты, немного, князь. Скажу тебе прямо: я с нашей первой встречи рассчитывал на тебя!
Дороге, казалось, не будет конца. Лошади больше махали
головами по сторонам, чем бежали вперед. Солнце сильно склонилось, но жар не унимался. Земля была точно недавно вытопленная печь. Колокольчик то начинал
биться под дугой, как бешеный и потерявший всякое терпение, то лишь взвизгивал и шипел. На небе продолжалось молчаливое передвижение облаков, по земле пробегали неуловимые тени.
Мысль об этом неотвратимом будущем до такой степени всего его наполнила тоской, что он остановился около дерева и несколько времени
бился об него
головой.
Пола, которою дьякон укутал свою
голову, давно была сорвана с его
головы и
билась по ветру, а солнце, выскакивая из-за облак, прямо освещало его богатырское лицо.
Она старалась лежать смирно, но против ее воли ее
голые ноги двигались по полу все сильнее, и наконец она стала отчаянно
биться ими.
Она сердилась, взмахивала руками, они обнажались нише локтей, а кофта на груди иногда распахивалась. Кожемякин опускал глаза, сердце его учащённо
билось, в
голове стучали молотки, и несколько минут он ничего не понимал и не слышал.
Положит меня, бывало, на колени к себе, ищет ловкими пальцами в
голове, говорит, говорит, — а я прижмусь ко груди, слушаю — сердце её
бьётся, молчу, не дышу, замер, и — самое это счастливое время около матери, в руках у ней вплоть её телу, ты свою мать помнишь?
Она опустила
голову, словно задумалась, поднесла платок к губам, и судорожные рыдания с потрясающею силою внезапно исторглись из ее груди… Она бросилась лицом на диван, старалась заглушить их, но все ее тело поднималось и
билось, как только что пойманная птичка.